сознания, держится на ногах. Почему в таком случае она не сопротивлялась? Следов борьбы и сопротивления мы не нашли, в прихожей был идеальный порядок. Преступник навел этот порядок перед уходом? Весьма сомнительно.
Более того, судя по фототаблице к протоколу осмотра трупа, тело лежало так, что преступнику нужно было перебираться через него, чтобы выйти. Мы с оперативниками проделали серию «экспериментов», — пробовали выбраться из квартиры, имея в виду преграждающее дорогу тело. Ничего у нас не получилось без того, чтобы не опрокинуть шаткую этажерочку в углу. Исследовали мы и дверную цепочку. И все сошлись во мнении, что ухитриться накинуть ее с той стороны двери невозможно. Просто мистика какая-то! Не прошел же он сквозь стены?
Проверили мы и окна; заклеены они были не фиктивно. Так бывало — что на вид окна закупорены наглухо, но чуть тронешь, и они свободно распахиваются, потому что наклеенная бумага давно отошла от рам и только создает видимость герметичности. Тут же, в этой квартире, бумага держалась на совесть, на окнах лежала зимняя пыль, даже шпингалеты не поддавались сразу. Нечего было и думать, что преступник сумел каким-то образом запереть окна снаружи, после того как выбрался из квартиры через окно. Да и куда бы он делся в таком случае? Квартира на седьмом этаже девятиэтажного дома, ни балконов, ни карнизов, только прыгать на землю или взлетать в небо.
Проверяя до конца версию о причастности мужа, я допросила спасателей, выезжавших в квартиру. Все они сказали в один голос — пятна крови на одежде мужа появились только после того, как он припал к телу убитой женщины. Пока они не вошли в квартиру, никакой крови на его одежде не было, в этом все спасатели были единодушны. В таком случае даже тот единственный повод, который, судя по протоколу задержания, имелся у следователя подозревать мужа, терял свое значение.
Обдумывая все это, я сидела в кабинете у заместителя начальника отделения милиции по уголовному розыску, — ждала своего часа, пока он закончит оперативку и сможет обсудить со мной план мероприятий по раскрытию убийства. Сидела и лениво прислушивалась к перечислению происшествий, случившихся на территории отделения за сутки. Ухо мое уловило, что в милицию обратилась девушка с заявлением о непонятном парне, показавшем ей в лифте нож, но не требовавшем ни ценностей, ни сексуального удовлетворения. Она хоть и испугалась, но не показала виду, и он через некоторое время сам убрал нож и из лифта вышел.
«Странное происшествие», — подумала я. Какой-то больной, который, видимо, испытывает удовольствие, вгоняя кого-то в ужас. А если не получается, он теряет к объекту всякий интерес. А поскольку нет гарантий, что следующая его жертва будет столь же хладнокровной, он вполне может ее убить. Надо бы его поискать, потому что если это больной, то он явно будет шастать по лифтам с ножичком, ловя свой шанс. Но больше заявлений о негодяе с ножом не поступало. Я уговорила оперативников пройтись со мной по квартирам, поспрашивать народ — а вдруг кто-то уже столкнулся с ним в лифте, но в милицию не пошел?
Обойдя всего лишь один дом, мы выявили еще трех женщин, которым парень с безумными глазами показывал нож. Но так как больше ничего он не предпринимал, они легко от него отделались и никуда заявлять об этом не пошли. Все описания сходились, речь шла об одном и том же парне.
Мы поздравили себя с маньяком, который завелся в районе, и тут для меня кое-что начало проясняться.
Не заходя в отделение, я повела оперов в тот дом, где было совершено «глухое» убийство женщины. Они ныли, что у нас с собой нету ключей от квартиры, где был обнаружен труп, но я заверила их в том, что ключи нам и не понадобятся.
Когда мы вошли в лифт, я практически сразу увидела на полу капли крови, а на стенах — брызги. Конечно, я и раньше пользовалась этим лифтом, когда приезжала на дополнительный осмотр, но тогда просто не обратила внимания на то, что сейчас бросилось мне в глаза. Вызвав судебно-медицинского эксперта я сделала соскобы и смывы следов крови, отправила их на экспертизу и очень быстро получила ответ — это женская кровь, достаточно свежая, и по группе сходится с кровью женщины, убитой в квартире. Вот тут мне все стало ясно.
Наверняка она столкнулась в лифте с маньяком, вооруженным ножом. Но, в отличие от большинства женщин, которым он демонстрировал нож, а они сохраняли хладнокровие, наша потерпевшая испугалась. И он это увидел. В тот момент, когда лифт остановился на нужном ей этаже, и она попыталась выскочить из кабины, маньяк ударил ее ножом в спину. Ей все-таки удалось убежать от нападавшего. Да он, похоже, и не гнался за ней, — ему больше ничего от нее не было нужно. Несмотря на раны, ей удалось вбежать в квартиру, запереть за собой дверь на все запоры и цепочку, и вот тут-то силы оставили ее, она упала в прихожей. А дальнейшее нам известно.
Обращение в районный психдиспансер практически сразу выявило типа, который очень подходил нам по приметам, и врачи намекали, что такие действия — демонстрация ножа — могут быть проявлением его заболевания.
Когда его доставили в отделение, мы привезли и всех женщин, рассказавших о своем приключении в лифте. Все они безоговорочно опознали парня. И даже ножик опознали, который он любовно хранил в бархатном футляре. В пазах между рукояткой и клинком нашлась кровь потерпевшей, да и сам субъект рассказал, что испугалась его только одна женщина, которую он, возбудившись от ее испуга, ударил ножом. Только возбуждение у него сразу прошло, и больше ничего не хотелось. Он успокоился на несколько недель, а потом снова вышел на охоту. Он даже не без удовольствия показал парадную, где это было, и указал на квартиру, куда его жертва вбежала после нанесения ей ранений.
Его признали невменяемым; надеюсь, что он находится в психиатрической больнице до сих пор. По крайней мере, больше я про такие случаи не слышала. А может, женщины, которым незнакомец в лифте демонстрирует нож, но больше ничего не предпринимает, просто не заявляют в милицию?
Череп на телевизоре
В конце семидесятых годов в городском суде слушалось дело по обвинению гражданина Шаталова в сексуальных преступлениях; дело по меньшей мере необычное, судьи признавались, что читали материалы дела, как детективный роман, а сам подсудимый напоминал графа Дракулу.
Внешне Шаталов никак не тянул на секс-символ, был тщедушен